«Юрист компании», июль 2024. Автор – Гузель Касимова, младший юрист.
С 2022 г. в отношении России все чаще вводятся рестрикции, которые не только ограничивают хозяйственную деятельность субъектов предпринимательства, но и препятствуют эффективной защите их прав. С целью защиты прав лиц, в отношении которых вводятся санкции со стороны «недружественных» государств, в Российской Федерации был принят, так называемый «Закон Лугового» (Федеральный закон от 08.06.2020 №171-ФЗ), которым в АПК РФ были включены положения (ст. 248.1 и 248.2 АПК РФ) о возможности введения российскими судами запрета продолжать разбирательство в иностранных судах, международном коммерческом арбитраже с участием такого российского лица (так называемый «антиисковый запрет»).
Антиисковые запросы, или anti-suit injunctions (ASI) — запрет, выданный судом, имеющим юрисдикцию в отношении спора, против стороны судебного разбирательства инициировать или продолжать судебное разбирательство в другом суде.
Стоит отметить, что в настоящее время практически не существует общей канвы использования статей 248.1 и 248.2 АПК РФ. До 2022 г. инструмент антиисковых запретов практически не использовался (а введены статьи были еще аж в 2020 году), на данный момент ряд исследователей отмечают, что применение указанных норм носит формальный и заявительный характер, а не состязательный, что должно быть характерно для процессуальных норм. Так, сам факт введения иностранным государством (или компетентным органом) в отношении российского лица мер ограничительного характера (санкций) является достаточным для того, чтобы прийти к выводу об ограничении доступа такого лица к правосудию за пределами Российской Федерации. Указанный подход находит свое отражение в ряде материалов судебной практики (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда по делу №А60-36897/2020, Постановление Девятого апелляционного арбитражного суда от 02.03.2023 по делу №А40-74085/2022 и пр.). Суды отмечают, что само по себе наложение ограничительных мер заставляет усомниться в соблюдении гарантий справедливого судебного разбирательства и возможности восстановления нарушенного права.
Другие примеры использования формального подхода включают судебные акты по делам А40-99493/2022 и А40-74085/2022, где суды установили свою исключительную компетенцию над спорами, ссылаясь на введение санкций в отношении российских компаний, работающих в той же сфере, что и истец, или даже не связанных с предметом спора.
Аналогичное мнение суда зафиксировано в Решении Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области по делу №А56-124094/2023 от 15.03.2024. В данном деле суд применил статьи 248.1 и 248.2 АПК РФ, подчеркнув, что сам факт введения санкций против российского лица достаточен для установления исключительной юрисдикции российских государственных судов по делам с санкционным элементом. При этом суд использовал п. 4 ч. 2 ст. 248.2 АПК РФ, указав, что данная редакция позволяет не требовать доказательств конкретных ограничений в доступе к правосудию, вызванных санкциями. Особое внимание суд уделил личному характеру санкций, введённых иностранным государством: "Ограничительные меры, во-первых, имеют личный характер, то есть адресованы конкретному лицу, а во-вторых, публичный характер, что означает их обязательность и основание на силе и авторитете государственной власти. Введение иностранными государствами ограничительных мер (запретов и персональных санкций) против российских лиц наносит ущерб их правам, как минимум, репутационно и тем самым заведомо ставит их в неравное положение с другими лицами.
В постановлении Арбитражного суда Московского округа по делу №А40-268309/2022 от 01.12.2023 г. суд применил статьи 248.1 и 248.2 АПК РФ, подчеркнув, что для их применения достаточно самого факта введения санкций. При вынесении решения суд учел следующие обстоятельства: Швейцария (Швейцарская Конфедерация) присоединилась к мерам, введенным Евросоюзом в рамках седьмого пакета санкций, заблокировав активы заявителя (АО Сбербанк (Швейцария)); информация о примененных санкциях является общеизвестной и доступной на официальном сайте законодательства Европейского Союза.
Второй подход требует доказывания факта введения санкций именно против истца. Например, в деле №А40-141959/2022 суд указал на необходимость предоставления доказательств введения санкций, препятствующих доступу к правосудию за границей.
По аналогии с условием введения санкций, существует два подхода к доказательству наличия препятствий в доступе к правосудию. В большинстве дел преобладает презумпция наличия таких препятствий в случае введения санкций. В определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 09.12.2021 № 309-ЭС21-6955(1-3) по делу № А60-36897/2020 было указано, что применение санкций создает препятствия в доступе к правосудию, что достаточно для установления исключительной компетенции российских судов.
Этот подход был подтвержден в деле ОАО «РЖД» против «Сименс мобилити ГМБХ» (дело №А40-264063/2022), где суд отметил, что факт введения санкций сам по себе свидетельствует о препятствиях в доступе к правосудию в согласованном сторонами месте разрешения споров.
В то же время, некоторые суды требуют доказательства фактического наличия препятствий. Например, в деле ООО «АТЛАНТ» vs ARCO S.N.C. (дело №А19-10204/2022) суд указал, что антироссийские санкции сами по себе не создают препятствий в доступе к правосудию и истец должен представить доказательства реальных ограничений.
Таким образом, российские суды применяют ст. 248.1 и ст.248.2 АПК РФ с различной степенью строгости в зависимости от конкретных обстоятельств дела и представленных доказательств. Основная проблема в применении ст. 248.1 и ст.248.2 АПК РФ заключается в необходимости балансирования между соблюдением международных санкций и защитой прав российских граждан и организаций. В судебной практике возникают случаи, когда применение данной нормы вызывает споры относительно её трактовки и применения на практике. Прецедентная практика указывает на важность как факта введения санкций, так и наличия препятствий в доступе к правосудию для установления исключительной компетенции российских судов.
